Сегодня нужно становиться «человеками эпохи Возрождения»

Олеся Ростовская — один из лучших исполнителей-терменвоксистов, реконструктор первого в мире сочинения для терменвокса и автор музыки для него. Много работает в жанре электронной музыки, перфоманса и саунд-арта. А еще она — концертирующий органист, карильонист и звонарь. Сложно изобразить масштаб ее творчества в одном интервью. Легче легкого Олесе, как нам показалось, со всем этим жить.

— Три года назад Вы впервые выступили в Белом зале Политехнического — месте, где был изобретен терменвокс, с которым связана Ваша карьера музыканта. А сколько времени Вы знакомы с самим инструментом?

— Я играю на терменвоксе более 20 лет. Но совсем не помню тот момент, когда увидела и услышала терменвокс впервые, поэтому я живу с индивидуальным ощущением, что знала про него всегда. Когда я впервые встала к инструменту и попробовала играть, ощущения у меня были те же, что и у всех других людей, которые поначалу затрудняются найти и удержать одну ноту. Это совершенно нормально, ведь никто не ждёт, что человек, который впервые подошёл к фортепиано сразу заиграет концерт Рахманинова. Всегда всё начинается с малого. А в Белом зале я выступала дважды: первый раз со струнным оркестром «Смычки Петербурга», а второй раз играла с органистом Григорием Варшавским. Белый зал — место, как говорится, намоленное, и выйти на сцену в том самом зале, где Лев Термен впервые так широко показывал инструмент — это, конечно, заметный факт в биографии терменвоксиста.

— Вскоре Вы стали лектором «Творческих семестров в Политехническом», начали не просто знакомить студентов с устройством терменвокса, но и обучать игре на нем в студенческой школе терменвокса. Есть ли успехи у Ваших учеников?

— Можно вполне назвать успехом, например, то, что некоторые ученики студенческой школы терменвокса в прошлом году уже на Рождество записывали видеоролик с игрой мелодии «Маленькой ёлочке холодно зимой», и радовали этой записью своих друзей и близких на праздники. Я сделала аранжировку в комфортном для исполнения темпе, потому что эта мелодия сложная для терменвокса, особенно для начинающих. То, что кто-то за крошечный срок занятий добрался до такого уровня, чтобы можно было эту мелодию играть в узнаваемом виде, я считаю прекрасным результатом.

Совершенно прекрасно, что Политех уделяет столько внимания музыкальному просвещению студентов, организуя «Творческие семестры в Политехническом». Для меня самые интересные исторические личности — это те, которые делали сразу всё: такие, как Леонардо да Винчи, который мог писать картины и изобретать вертолёт, или Ломоносов, который делал опыты по химии и писал стихи. Поэтому, когда я узнала, что в Политехе целенаправленно всесторонне просвещают студентов, и у них есть возможность становиться «человеками эпохи Возрождения», я натурально пришла в восхищение. И вообще, студенты Политеха — счастливчики! Учатся в таком прекрасном здании, это так важно каждый день приходить в волшебное место, внушающее благоговение.

— Лев Термен тоже был таким разносторонним человеком — ученый, изобретатель, с консерваторским образованием по классу виолончели за плечами. Он не ограничился изобретением терменвокса — позже создал терпситон, ритмикон. Эти инструменты сегодня существуют?

— Когда существовал Термен-центр Московской консерватории, там был старый помост от терпситона, сделанный самим Терменом, потом на основе этой идеи директор центра Андрей Смирнов сделал новый вариант инструмента. Ритмикон тоже хранился там, и все, кому было интересно, могли попробовать этот инструмент. Можно писать для ритмикона специальные композиции, но с ним интересно взаимодействовать лабораторно, наблюдать, как соотносятся ритмические паттерны. Это первая в мире ритм-машина.

— Репертуар для терменвокса ограничен, поэтому Вы начали писать музыку для него? Музыка для терменвокса создается по принципу написания вокальной музыки?

— Можно сказать, что репертуар для терменвокса такой, какой для любого другого музыкального инструмента. Нет ни одного инструмента, который может сыграть абсолютно всю музыку. Как правило, если получаешь какое-то новое сочинение, уже по самой структуре терменвоксовой партии понятно, насколько хорошо композитор знаком с терменвоксом. Есть тонкие моменты, которые действительно похожи на написание вокальной музыки, но прямого подобия, конечно же, нет, начиная от формальных различий в том, что ни у одного голоса нет такого диапазона, как у терменвокса, заканчивая спецификой терменвоксовой моторики. У терменвоксиста нет моторной памяти в отличие от исполнителей на других инструментах.

«В Политехе целенаправленно всесторонне просвещают студентов, и у них есть возможность становиться "человеками эпохи Возрождения"»

— Первым, кто создал сочинение для терменвокса, был Андрей Пащенко. До его «Симфонической мистерии», созданной в 1923 году для терменвокса с оркестром, Лев Термен исполнял только переложения классической музыки. Правда, что именно Вы сделали реконструкцию утраченной партитуры?

— Действительно, я держала в руках рукопись, клавир первого в истории человечества сочинения для терменвокса. Несколько месяцев по рукописи клавира композитора Андрея Пащенко я реконструировала партитуру, которая была утрачена и до сих пор не найдена. И это важное событие произошло со мной в год столетия терменвокса. Пащенко написал его в 1923 году, премьера состоялась в 1924. Было два исполнения в Санкт-Петербургской филармонии, и после этого партитура и отдельные инструментальные партии пропали. Сам Пащенко в это время работал библиотекарем оркестра Санкт-Петербургской филармонии, тем не менее, в библиотеке этих нот нет, неизвестно почему. Единственное, что нашли — это клавир, который он написал перед тем, как сочинение оркестровать. Там есть некоторое количество авторских пометок, но не очень много, мне пришлось в основном всё по косвенным признакам разгадывать, где кто играет. Несколько месяцев сидеть и думать не как Олеся, а как Пащенко — это опыт психологический, непростой. В тот период из меня «полезли» субличности в виде рисунков, все это происходило как раз год назад, когда я тяжело вкалывала над реконструкцией «Симфонической мистерии». В январе 2020 года она впервые после забвения прозвучала, мы исполнили ее под управлением Алима Шахмаметьева с Академическим симфоническим оркестром в филармонии.

— Терменвокс является символом синергии науки и музыки, Ваш путь тоже часто на стыке науки и искусства, взять хотя бы созданную Вами звуковую композицию, основанную на биоритмах мозга.

— Это сочинение для синтезатора АНС называется «ANSomnology» — и это первая в истории многоканальная запись АНСа. Партитура написана выжигательным прибором на миллиметровой бумаге, на которой я сделала сквозные отверстия при помощи миллиметровой разлиновки, чтобы очень чётко показать АНСу все частоты. Это сочинение — не просто музыка, её частотное строение основано на биопотенциалах человеческого мозга во время сна. Биоэлектрические колебания мозга измеряются в Герцах, как и частоты звуковых волн. Они находятся ниже порога нашей слышимости, и это правильно, иначе у нас в голове всё время бы стоял гул. В сочинении представлено несколько фаз сна: засыпание, быстрый сон, глубокие фазы, чередования, как в здоровом сне. На этих частотах основана вся пьеса, которая длится 7 часов 45 минут — оптимальное количество времени для сна, это своеобразный «аккомпанемент» биопотенциалам мозга, который предлагает выбрать из многослойных полифонических аккордов свою «рифму». Эта музыка — чистый образец science art. Я предлагаю её для людей, которые хотели бы что-то увидеть, испытать во сне, слушая её именно ночью. Не знаю, согласится ли кто-то сесть в кресло перед колонками и прослушать эту композицию в бодрствующем состоянии, скорее всего таких будет очень мало. Если когда-нибудь кто-то согласится послушать это ночью и мне расскажет, что он почувствовал, какие сны видел, то мне было бы очень интересно. Партитура была представлена на выставках в нескольких местах, к ней прилагались MP3-плеер с музыкальным файлом и наушники, чтобы можно было прямо на выставке услышать фрагмент любой длительности.

— А Вы сами пробовали слушать это сочинение ночью?

— Да я только в процессе записи несколько раз чуть не падала со стула, впадая в дрему… На меня, по крайней мере, это точно действует, совпадает с моими ритмами, они погружают меня в разные фазы сна. Обычно, если какой-то человек заснул во время оперы или симфонического концерта, то это очень постыдно, а «ANSomnology» — специальная пьеса, во время которой можно спать, и это будет даже интересно, поскольку означает, что ритмы совпадают и есть эффект.

— Получается, что Вы давно и успешно работаете в science art, можно Вас назвать science-музыкантом? А как еще назвать человека, который, к примеру, устраивает перформанс по созданию музыки из запахов, на основе химических анализов, или создает световые инсталляции под звуки терменвокса на лейбле «Artes Mirabiles»?

— Соглашусь, что компиляция науки и искусства сегодня не просто интересна — она востребована. Уже не первый год существует проект «Аромузыка», созданный мною в соавторстве с химиком Вадимом Султановым. Есть способ химического анализирования любых веществ под названием хроматограмма, когда в специальный прибор хроматограф закладывается вещество и фиксируется, с какой скоростью распределяются в некой среде его составляющие. Соответственно, расстояния и скорости составляющих какого-то вещества могут быть выражены в числах. Мы анализируем эфирные масла — сложные вещества, в которых содержится очень много чего, и шкалируем численную информацию из хроматограммы на звуковые высоты, вводим числа в компьютер, чтобы услышать результат. Таким образом, каждое масло можно сыграть по отдельности, а также комбинировать их. Как из масел составляются духи, так из комплексов разных частот, относящихся к каждому маслу, можно составлять аудиоароматическую композицию. Перформанс заключается в том, что мы занимаемся прямо на сцене и тем, и другим, причём, мы распределили роли к обоюдному удовольствию. Вадим — химик, скучающий по музыке, поэтому он занимается на сцене музыкальной частью, а я — музыкант, скучаю по духам и маслам, поэтому мне на сцене приятнее греметь пробирками и составлять духи. Мы провели уже достаточно много перформансов в разных версиях и в нескольких городах, не могу подсчитать, сколько их было. Каждый раз у нас новый, отличающийся от предыдущих результат: мы пользуемся разными сэмплами — например, то органными, то сэмплами тибетской поющей чаши, вводим числа в компьютер с разной скоростью, что тоже вносит разнообразие. Но идея всё время одна и та же. Получившиеся духи в конце каждого перформанса я успеваю разливать в маленькие пузырьки и любой желающий может забрать духи на память, пользоваться ими, зная, как они звучат. В общем, это science art в чистом виде, поэтому можно сказать, что я science-музыкант.

Олеся Ростовская окончила Московскую консерваторию им. П. И. Чайковского как органист и композитор. В 2008 году завершила обучение в Санкт-Петербургском государственном университете по специальности «Карильон», где училась в классе Й. Хаазена, а через год — Королевскую школу карильона имени Ж. Денейна в Бельгии. С 1998 года Олеся Ростовская начала играть на терменвоксе под руководством Лидии Кавиной. Является автором многочисленных произведений для терменвокса, карильона, различных составов, в том числе, электроакустической музыки, ведёт активную композиторскую, исполнительскую и музыкально-просветительскую деятельность, является членом Союза композиторов, Ассоциации электроакустической музыки России, Ассоциации органистов России, представителем Фонда «Русский карильон», лауреатом многочисленных конкурсов.

«Artes Mirabiles» — это лейбл, к которому я имею прямое отношение, мои записи чаще всего выходят именно на нем. Самое главное для «Artes Mirabiles» — записывать разные диковины. То есть на «Artes Mirabiles» никогда не выйдет очередное 140-е исполнение Симфонии № 40 Моцарта, никогда не будет повторов за кем-то, чего-то… Кроме сложных современных технических штук, там, например, вышел диск с авторскими кижскими звонами. Кижи с деревянными церквями и колокольнями — не ближний край, и только летом эти звоны можно услышать, а на «Artes Mirabiles» слушай прямо сейчас.

— Кижские звоны записаны в Вашем исполнении? Очень интересна Ваша сторона творческой жизни, связанная с колоколами русской традиции и карильоном — еще одним редким музыкальным инструментом.

— Диск с кижскими звонами — это коллективный альбом звонарей со всей страны, там есть и моё участие в групповых звонах, и треки с моими сольными звонами. В русской традиции принято звонить в каноне, внутри которого каждый раз мы импровизируем звон. Существует множество региональных традиций колокольного звона, которые мы можем демонстрировать. Есть такое понятие, как фестивальный или концертный звон, когда звонарь может немного отходить от строгих рамок канона, его расширять, но нельзя забывать, что звон — церковный и выходить совсем в модерн не принято. Одна из самых главных функций звона — духовное, божественное торжество. Звонарь — живой человек — должен передать в звоне своё духовное горение, приподнимание над обыденностью. У звона есть миссионерская функция: иногда люди, которые даже не собирались идти в церковь, вдруг слышат колокола и останавливаются, охваченные особым чувством. Как говорится, человек создан по образу и подобию Божьему, поэтому для человека момент творения — это уподобление Творцу, старание ему уподобится.

Карильон действительно редкий музыкальный инструмент. Это клавишно-ударный инструмент, состоящий из настроенных колоколов и специальной клавиатуры. Исполнитель играет на нём руками и ногами, от нажатия на клавиатуру и педали активизируются подвесные колокола. Он имеет фламандское происхождение и распространён по всему миру. Если терменвоксов в стране много, то карильонов всего три — в Петропавловской крепости, Петергофе и Белгородской филармонии.

— Пора посчитать, на скольких инструментах Вы играете: терменвокс, карильон, орган, колокола… Как Вы сочетаете все виды творчества?

— Если скоро концерт, на котором надо играть на карильоне, то я занимаюсь на карильоне, а если органный концерт — на органе. Доводилось играть на клавесине — некоторые пьесы для проекта «Дискотека XVI века» хорошо звучали именно на нем. Но по-настоящему профессионально владею ещё только синтезатором АНС. У меня дома большая коллекция музыкальных инструментов, так что посчитать, игрой на скольких владею, непросто. Портативный орган, колёсная лира, много разных ударных инструментов… Однажды коллекция домашних инструментов пополнилась новым — по имени дойра, это такой узбекский бубен, который я купила в Бухаре у местного жителя. Подумала: что сложного в игре на бубне!? Но не тут-то было. В интернете мне попались видео музыканта Аббоса Косимова, и я с удивлением поняла, что он на дойре при помощи верхних обертонов играет мелодию. Я была в таком шоке, что даже испугалась начинать. До сих пор не имею хороших отношений с дойрой, потому что увидела пропасть, бездну этого искусства, пласта культуры. Сидя дома с интернетом это в одиночку не одолеть. Вот и жду, когда будет хорошая возможность и в доступе человек, который меня за ручку отведёт в эту культуру.

— Получается, что и хобби у Вас музыкальное?

— Коллекционирование? Вовсе не оно одно. Обычно речь о разных хобби заходит тогда, когда я уже настолько вымотана, что не могу производить новую музыку и заниматься на инструментах. Когда всё невмоготу, нужно делать что-то другое для того, чтобы накопить ресурс. Мне нравится рисовать, вышивать и шить. Увлекаюсь горячими перегородчатыми эмалями. Это очень странно, но даже с моим уровнем в этой области у меня уже бывали персональные выставки. Не знаю, как это вышло, случайно, наверное. Находка нынешнего лета — новое увлечение: меня со страшной силой тянет ходить по лесу, чего не было раньше. С марта до конца июня я просидела дома в полной изоляции и в конце июня поняла, что больше не могу. В лесу, кстати, очень легко соблюдать безопасную дистанцию.

— Этой осенью вы снялись в телешоу «Удивительные люди» на канале «Россия», в котором люди демонстрируют свои уникальные возможности. Идеальный слух и память — ещё одна Ваша уникальная особенность. Легко было справиться со всеми заданиями?

— Я поставила условие, что приму участие в шоу только в том случае, если номер будет с карильоном, потому что моя задача не выигрывать там финал, а показать очень многим людям, что карильон вообще бывает на свете. Идея участия зародилась из того, что мне  сети видеоролики разных чужих карильонов и следить за руками исполнителей, потому что все карильоны очень разные. Когда едешь куда-то на гастроли, надо понимать, какой инструмент там тебя ждёт. Несколько раз так бывало, что организаторы концерта за рубежом требовали программу концерта, а информацию об инструменте не присылали. Чтобы подобрать репертуар под инструмент, я искала в сети ролики с карильоном в том городе, куда предстояло ехать, смотрела на сам инструмент и на руки, потому что мне важно понимать, транспонирующий карильон или нет. Из этих поисков родилась идея, что я по движению рук буду угадывать мелодии. Распознать мелодию было настолько легко, я даже удивилась, но сложно было перенести громкость белого шума в наушниках. Вообще, будучи звонарём, карильонистом и терменвоксистом, на громкость я нормально реагирую, выношу большие децибелы, но в этих наушниках я испугалась вреда слуху. Спасло то, что это было недолго, всего пару минут белого шума, но эти пару минут были настоящим мучением. Карильон, который был на сцене в телешоу приехал в Москву из Белгорода. Он электромагнитый и не имеет механической трансмиссии, зато его можно перевозить. За это я хочу поблагодарить директора Белгородской филармонии Светлану Боруха, если бы не её энтузиазм показать стране, что такое карильон, ничего бы этого не было. Много было вложено ради того, чтобы люди увидели и услышали карильон. Главная цель достигнута, теперь огромное количество людей познакомилось с инструментом, и я думаю, слушателей карильонных концертов прибавится.